Неточные совпадения
«Я не мало встречал болтунов, иногда они возбуждали у меня чувство, близкое зависти. Чему я завидовал? Уменью связывать все противоречия мысли в одну цепь, освещать их каким-то одним своим огоньком. В
сущности, это насилие над
свободой мысли и зависть к насилию — глупа. Но этот…» — Самгин был неприятно удивлен своим открытием, но чем больше думал о Тагильском, тем более убеждался, что сын трактирщика приятен ему. «Чем? Интеллигент в первом поколении? Любовью к противоречиям? Злостью? Нет. Это — не то».
Это в
сущности есть отрицание
свободы, которая всегда связана с существованием духовного начала, не детерминированного ни природой, ни обществом.
Сложность проблемы
свободы в ее социальных последствиях в том, что средний человек масс в
сущности не очень дорожит
свободой.
В
сущности, утопия враждебна
свободе.
Я пришел к неизбежности допустить существование несотворенной
свободы, что, в
сущности, означает признание тайны, не допускающей рационализации, и описание духовного пути к этой тайне.
В
сущности, я всю жизнь пишу философию
свободы, стараясь ее усовершенствовать и дополнить.
В центре моей мысли всегда стояли проблемы
свободы, личности, творчества, проблемы зла и теодицеи, то есть, в
сущности, одна проблема — проблема человека, его назначения, оправдания его творчества.
Я давно заметил, что представители ортодоксии и авторитета, в
сущности, никакого авторитета для себя не признают; они себя считают авторитетом и обличают в ересях митрополитов и епископов; для себя они признают большую
свободу и отрицают ее лишь для других.
А через час выбежал оттуда, охваченный новым чувством облегчения,
свободы, счастья! Как случилось, что я выдержал и притом выдержал «отлично» по предмету, о котором, в
сущности, не имел понятия, — теперь уже не помню. Знаю только, что, выдержав, как сумасшедший, забежал домой, к матери, радостно обнял ее и, швырнув ненужные книги, побежал за город.
Ведь
сущность веры христианской в том и заключается, что отвергается возможность
свободы вне Христа: только Христос делает нас свободными, вне Христа рабство и принуждение.
Хомяков учит о
свободе как об одном из определений
сущности Вселенской Церкви.
Преследования и принуждения в делах веры и совести невозможны и нецерковны не в силу права
свободы совести или формального принципа веротерпимости, что не важно и не относится к
сущности религии, а в силу долга
свободы, обязанности нести бремя, в силу того, что
свобода есть
сущность христианства.
Отказавшийся от своей воли и своей
свободы не принимается в церковь, не нужен церкви, в этом ведь
сущность христианства.
И в этом я ему не препятствовал, хотя, в
сущности, держался совсем другого мнения о хитросплетенной деятельности этого своеобразного гения, запутавшего всю Европу в какие-то невылазные тенета. Но
свобода мнений — прежде всего, и мне не без основания думалось: ведь оттого не будет ни хуже, ни лучше, что два русских досужих человека начнут препираться о качествах человека, который простер свои длани на восток и на запад, — так пускай себе…
Повторяю: я выражаю здесь свое убеждение, не желая ни прать против рожна, ни тем менее дразнить кого бы то ни было. И
сущность этого убеждения заключается в том, что человечество бессрочно будет томиться под игом мелочей, ежели заблаговременно не получится полной
свободы в обсуждении идеалов будущего. Только одно это средство и может дать ощутительные результаты.
Там, где эти свойства отсутствуют, где чувство собственного достоинства заменяется оскорбительным и в
сущности довольно глупым самомнением, где шовинизм является обнаженным, без всякой примеси энтузиазма, где не горят сердца ни любовью, ни ненавистью, а воспламеняются только подозрительностью к соседу, где нет ни истинной приветливости, ни искренней веселости, а есть только желание похвастаться и расчет на тринкгельд, [чаевые] — там, говорю я, не может быть и большого хода
свободе.
— Да, молодое, славное, смелое дело. Смерть, жизнь, борьба, падение, торжество, любовь,
свобода, родина… Хорошо, хорошо. Дай Бог всякому! Это не то что сидеть по горло в болоте да стараться показывать вид, что тебе все равно, когда тебе действительно, в
сущности, все равно. А там — натянуты струны, звени на весь мир или порвись!
Таким образом, так Называемая
свобода выбора — в
сущности означает именно возможность, существующую в нашем уме, сличить несколько предметов и определить какой из них лучше.
Сделайте же для них ненужным грубый, животный труд, дайте им почувствовать себя на
свободе, и тогда увидите, какая, в
сущности, насмешка эти книжки и аптечки.
Я противопоставляю два различных мироощущения, два навыка мысли, две души. Основная
сущность их — одинакова, — стремление к добру, красоте жизни, к
свободе духа. Но по силе целого ряда сложных причин большинство человечества еще не изжило древнего страха перед тайнами природы, не возвысилось до уверенности в силе своей воли, не чувствует себя владыкой своей планеты и не оценило
сущности деяния как начала всех начал.
[Вот эта-то сила, тяготеющая над простолюдином и] останавливающая нормальный ход [его] мысли, оставляет обыкновенно более
свободы женщине, нежели мужчине: и вот почему сказали мы выше, что самая
сущность дела оправдывает выбор женского лица для изображения живых [свободных] стремлений мысли и воли в крестьянском сословии.
«Когда среди 100 человек один властвует над 99 — это несправедливо, это деспотизм; когда 10 властвуют над 90 — это также несправедливо, это олигархия; когда же 51 властвует над 49 (и то только в воображении — в
сущности же опять 10 или 11 из этих 51) — тогда это совершенно справедливо — это
свобода».
Только это унижение и превращение человека в машину заставляет рабочих безумно, разрушительно и тщетно бороться за
свободу,
сущности которой они сами не понимают.
Несомненно одно: только добру и неразрывно связанному с ним блаженству принадлежит онтологическая
сущность, только оно пребывает выше различения
свободы и необходимости.
Бытие онтологии есть натуралистически мыслимая вещь, природа,
сущность, но не существо, не личность, не дух, не
свобода.
Гегель, в
сущности, не знает настоящей
свободы.
Объектная телеология космического процесса сталкивается со
свободой человека, с личностью и творчеством и в
сущности означает идеальный, спиритуализированный детерминизм.
Государство по своему происхождению,
сущности и цели совсем не дышит и не движется ни пафосом
свободы, ни пафосом добра, ни пафосом человеческой личности, хотя оно имеет отношение и к
свободе, и к добру, и к личности.
В
сущности, эволюционизм не допускает возможности творчества, ибо не знает
свободы, знает лишь необходимость, для него возможно лишь рождение и перераспределение.
Абсолютное добро и абсолютное совершенство вне Царства Божьего превращает человека в автомат добра, т. е., в
сущности, отрицает нравственную жизнь, ибо нравственная жизнь невозможна без
свободы духа.
Творческий огонь гения всегда, в
сущности, хотел, чтобы этот мир детерминации и объектности сгорел и был заменен миром
свободы и творческого полета.
Но, в
сущности, духовность всегда есть творчество, ибо признаком духа является
свобода и активность.
Потому
сущность духа есть
свобода.
Это значило бы обосновывать и оправдывать
свободу — необходимостью, творчество — приспособлением, безграничную
сущность мира — ограниченным его состоянием.
Во все времена по-разному философы отстаивали свою самостоятельность и свое противление мировой данности, говоря, что цель их познания —
свобода, а не природа, дух, а не материя, ценность, а не действительность, смысл, а не необходимость,
сущность, а не являющееся.
Философия есть искусство познания в
свободе через творчество идей, противящихся мировой данности и необходимости и проникающих в запредельную
сущность мира.
Ныне мир переходит к высшей духовной жизни, и осознает человек окончательно, что церковь не может иметь физической плоти, а может иметь лишь плоть духовную [Та концепция церкви, которая была у Хомякова, церкви как органической соборной жизни в
свободе и любви, не имеющей никаких внешних признаков и критериев, в
сущности, должна отрицать физическую плоть церкви, историческую материю православия.
Творчество не только верно этой высшей заповеди
свободы от «мира», но сама его
сущность есть победа над этим «миром» во имя иного, есть раскрытие смысла заповеди «не любить мира».
[ «
Свобода вкоренена во Тьме, и в своем темном желании, как и в светлом желании, она связана с вечной волей Тьмы; и Тьма связана со Светом
свободы и не может ничего достичь, когда обращается к желанию самому по себе и действует как Тьма в самой себе; из этих двух, как и из темного ощущения, а также и из Света, т. е. свободного желания, исходящего из ощущения, возникнет в ощущении молния как первоогонь: тогда
Свобода раскроется в ощущении, но ощущение постигает ее через страх, поскольку видна она лишь как молния; и так как
Свобода непостижима и словно бы Ничто, и к тому же есть вне и до всякого ощущения, и не имеет основы, то не может ее ощущение ни постичь, ни удержать и лишь покоряется оно
Свободе, и
Свобода соединяет свою темную самость и
Сущность и правит с воспринятым беспокойством во Тьме, во Тьме непостижимой» (нем.).]].
Феофан, в
сущности, отрицает христианство как религию
свободы, он в религии несовершеннолетия.
И как неопределимая
сущность силы, двигающей небесные тела, неопределимая
сущность силы тепла, электричества, или силы химического сродства или жизненной силы составляют содержание астрономии, физики, химии, ботаники, зоологии и т. д., точно так же
сущность силы
свободы составляет содержание истории.
Свобода, ничем не ограниченная, есть
сущность жизни в сознании человека. Необходимость без содержания есть разум человека с его тремя формами.
Разрешение вопроса о
свободе и необходимости для истории, перед другими отраслями знания, в которых разрешался этот вопрос, имеет то преимущество, что для истории вопрос этот относится не к самой
сущности воли человека, а к представлению о проявлении этой воли в прошедшем и в известных условиях.
Для разрешения вопроса о том, как соединяются
свобода и необходимость, и что составляет
сущность этих двух понятий, философия истории может и должна итти путем противным тому, по которому шли другие науки.
Только пойми, кто ты, и как, с одной стороны, ничтожно то, что ты ошибочно называешь собою, признавая себя в своем теле, как необъятно велико то, что ты сознаешь истинно собою, — твое духовное существо, — только пойми это и начни каждый час своей жизни жить не для внешних целей, а для исполнения того истинного назначения твоей жизни, которое открыто тебе и мудростью всего мира, и учением Христа, и твоим собственным сознанием, начни жить, полагая цель и благо твоей жизни в том, чтобы с каждым днем всё больше и больше освобождать дух свой от обманов плоти, всё больше и больше совершенствоваться в любви, что в
сущности одно и то же; только начни делать это — и с первого часа, дня ты почувствуешь, какое новое и радостное чувство сознания полной
свободы и блага всё больше и больше будет вливаться в твою душу и — что больше всего поразит тебя — как те самые внешние условия, которыми ты так был озабочен и которые всё-таки так далеки были от твоих желаний, — как эти условия сами собой (оставляя тебя в твоем внешнем положении или выводя из него) перестанут быть препятствиями и будут только всё большими и большими радостями твоей жизни.
Но точно так же, как предмет всякой науки есть проявление этой неизвестной
сущности жизни, сама же эта
сущность может быть только предметом метафизики, — точно так же проявление силы
свободы людей в пространстве, времени и зависимости от причин составляет предмет истории; сама же
свобода есть предмет метафизики.